Тень
На перекрестке, у вокзала
Трамвай зарезал чью-то тень.
–Вперед хозяина бежала…
Нос кверху, шапка набекрень.
Лежать сырым пятном осталась
На рельсе, в свете фонаря
И вдруг…! А может, показалось?
Ведь тень как будто бы – моя.
Взглянув под ноги – понял тут же,
Что в свете круга – я один,
И, что теперь, – кому я нужен,
Такой прозрачный гражданин.
Ну, а вокруг уже столпились
Таких же серых – череда.
Насквозь машины проносились,
Сквозь них без всякого вреда.
Они рябились частоколом,
Неоном лился ртутный день,
Но вот, спешит уж с протоколом
К ним строго – форменная тень.
Других солидней и важнее,
Весомей в плотности своей,
И шире станом, и чернее,
И в рост, на сажень всех длинней.
Мне б не раздумывать, да тягу…
– Знать обвинят, вменяя грех,
Что сам спихнул на рельс беднягу,
Что б быть в ночи светлее всех.
Но поздно… Сумрачные сени
Застлили взоры фонарей:
– Хотел избавиться от тени?
– Измазать дегтем, – он черней.
2008 г.
На открытии выставки модного художника
Бумажный шелест страстных споров,
Глаза – осколочки картин,
Улыбки – с глянцевых заборов,
Ухмылки – с радужных витрин.
Салонность, чопорность – отмычки,
Ключи души – виват набор,
Словечки, точечки, кавычки
Околосветский разговор.
Шершавость глиняной скульптуры:
Небрежность – утонченный вкус.
Недоцелованные дуры –
Праевы толстозадых муз
С оценкой ленной щурят глазки,
–Взгляд на себя со стороны –
Чулки, брелки, на лицах маски,
На бедрах рваные штаны.
Картинки – эхо –перепевы,
Впопад, в обойму, не впопад.
Корытославые посевы –
Зеленокислый виноград,
Философические взоры,
Теософический пасьянс,
Арбузы, дыни, помидоры,
Нужды – технический фаянс.
Творец надменен, взгляд прыщавый,
Позер, притворно отстранен.
Вкушает ушком шелест славы,
В себя влюблен, собой влюблен.
Маме
О святом потаенном мечтаешь,
Что удары Судьбы роковой…
Жизнь такую, как есть принимаешь,
Горьний ангел вершит над тобой,
В бурных водах смиренно и кротко
К Высшей цели любовно плывет
С грузом жизни крылатая лодка,
Гамоюн – птица Сирин поет.
В этой песне иного свершенья,
И иная святая земля,
Там мечты побороли сомненья,
Оборвав их цепей якоря.
Над прозрачным и дымчатым брегом
Светлый муж, словно первая новь.
Что посеяно раньше – побегом
Уж взошло, – торжествует Любовь.
Я увидел. О том ли ты знаешь?
– Бог хранит, – долог путь верстовой.
О себель …? Нашим счастьем мечтаешь,
Нас храня от Судьбы роковой.
2008 г.
* * *
Улитка виноградная
Под листиком сидит.
Кругом роса прохладная,
Туманно, моросит.
Зеленый ус – веревочка, –
Стремится ввысь лоза.
Кровиночка – коровочка
И Божия слеза
Пружинкой изумрудною
Стекает на листки,
Где судят муху блудную
Писаний знатоки.
Чернявый, махноногенький
Взобрался на сундук.
Весь злючий, злом убогонький,
Всенабожный паук.
В кругу истцов волнение:
– Превыше всех Закон.
Уж камушки-камения
Летят со всех сторон.
Вдруг! Слышат неутешные –
Ревнители-отцы:
– Кто без греха…? Все грешные…
Попрятались истцы.
Эх! Будь она неладная…
Господь – Судья – простит.
Улитка виноградная
В витой ракушке спит.
2008 г.
* * *
В раковине – высохшей лагуне
Отворил сияющее утро.
Канул день, проснулся в полнолунье –
Ночь чарует светом перламутра
Бледная жемчужина струится
В океане слепком-отраженьем:
Странный сон, он грустным детям снится,
Грустным лучезарным наважденьем.
Хоть и сладок путь очарованья –
Вздохи трав – серебряное поле,
Не томят уж пылкие желанья,
И не жизнь, а смерть волнует боле.
В глянцевой узорчатой скорлупке –
Мои зори, ночи и закаты.
Жизнь – песок в звенящей медью ступке,
– Я песчинкой хрупкой был, когда-то.
2008 г.
Рок
Так ночь таинственно светла,
Хрустальны в лунных бликах волны,
Искрятся ряби от весла,
Трепещет парус ветра полный.
Мой чёлн стремительно летит
Подобно быстрокрылой птице.
Горит звезда, звезда горит
Огнем возлюбленной денницы1
Но так обманчив этот след
На зыбкой глади океана
И этот струйный лунный свет –
Предтече злого урагана.
Обвисли снасти, паруса
Восторг утратили полета,
Померкли мраком небеса,
Как будто их завесил кто-то.
В той несравненной тишине
Весло не скрипнет рулевое.
Огни блуждают в глубине
В пучине зыбкого покоя.
1Денница – славянская мифология. Звезда полуденная, – мать, дочь или сестра, возлюбленная месяца, к которой ее ревнует солнце. (Мотив небесной свадьбы.)
Вдруг! С ниоткуда ветра шквал
–Холодный гений, вестник Рока.
Волна, гранит угрюмых скал,
Звезда мерцает одиноко.
* * *
Значим человек не сединою,
– Дни стирает времени река.
Юноша застенчивый порою
Мудростью достоин старика.
Познается дерево плодами,
Хоть весною все цветет вокруг.
Жизнь ценна не многими годами,
А делами бескорыстных рук.
Истина прозрачна, не криклива,
Тишину хранит в душе мудрец.
Глупость разноцветно-говорлива,
Из пустых цветов плетет венец.
Правда тихим светом торжествует,
Вечное являя в простоте.
Ложь цветными кистями малюет
Суету на розовом холсте.
Бытие – отрезок жизни, - повесть;
– Каждому дано свое прожить.
Не закон – мерило мер, а совесть,
А над всем Любовь! Спеши Любить.
Баллада.
И смеясь надо мной, презирая меня
Люцифер распахнул мне ворота во тьму,
Люцифер подарил мне шестого коня
И отчаянье было названье ему.
Н. Гумилев.
Там ночи кругами блуждают в ночи
Без света, без звездных сияний.
От бездны вручил Люцифер мне ключи,
- Ключи сокровенных желаний.
Сам в грозных доспехах, на черном коне,
Пронзил острой молнией – взором,
Морозный огонь на суровом челе
Серебряным вспыхнул узором.
Он инеем смерти осыпал меня:
– Несчастный! Ты предан во многом,
Дарю тебе мир, что не ведает Дня
Во мраке зажженного Богом.
Ты гонишь иного свершенства любовь
Гранитным упорством аскета,
Но жаждуешь славы, кипит твоя кровь
В сиянии лунного света.
Змеистою плетью ударил коня,
Растаял, и вспыхнули знаки:
– Три слитные цифры зажглись для меня,1
Мерцая лилово во мраке.
Упали оковы, исполненный чувств
Неведомых жгучих желаний
Я ринулся в бездны сакральных искусств,
В хранилища тайные знаний.
Причастный по мудрости к павшим богам
Я жал их лихие посевы
И строил свой дивный узорчатый храм –
Ковчег для прекраснейшей девы.
Подогнан кровавый порфир на века,
В объятиях плотных каменья,
Естесств не касалась тесалом рука,
Ваяло их мысли теченье.
Возвысившись богом я гордо творил
Подобие райского сада,
Но птицы не пели лишенные крыл
Горчили плоды винограда.
В отчаяньи крикнул: Что разум есть мой,
Что власть моя в мраке острога?
Миры лучезарны, строитель слепой
Без истинной веры, без Бога.
Лиловость небес озарили огни.
Под гул и порыв дуновенья
Ожили трясины, болотные пни
Ощерили грозно коренья
И всадник железный на черном коне
По млечным путям круговерти
Пронесся, – отчаянье выронил мне –
Ключи от обителей Смерти.
2007 г.
1 Три слитные цифры – Число дьявола – 666 (Библ. )
Из памяти
Моя кольчуга из булата,
Узорный шлем на мне стальной,
Кузнец их выковал когда то
В небесной кузне огневой.
Упругий меч горит огнями,
Тесненный знак клейма страшит
Над ним урочными ночами
Вещун заклятья ворожит.
Мой замок каменной скалою
Возвышен, нет туда тропы,
На стенах бронзою литою
Мерцают древние гербы.
Кровав порфир, тугие клади
Надежно тайное хранят.
Вокруг болота, дышут хляби,
Холодным пламенем горят.
Душа бессмертна, – грусть, тревога…
Темна потемками душа.
Из века в век летит дорога
Червленым лезвием ножа.
Я странник, рыцарь, созерцатель
Небесных замков, их руин.
И разрушитель, и создатель
Благоухающих Сиддим1
В огне кровавого заката
Горит короной огневой
Моя кольчуга из булата,
Упругий меч и шлем стальной.
2007 г.
1 Сиддим – широкая равнина на ю. в. Палестины, где находились города Содом и Гоморра.
Сраженный
Я не мучился долго – меня враг пожалел.
Перерезал мне горло, - не убил, а заклал.
Напоследок увидел, краем глаза успел:
– В черных трещинах небо – светлый ангел упал.
И склоняясь надо мною, он с тоскою шептал,
Не в мое оправданье, а в спасенье свое:
– Будь свидетель – сраженный, ведь не раз я спасал,
И не раз лютой смерти отводил острие.
Но сомкнутые губы, так и были глухи,
Сквозь широкую рану, мое слово хрипя:
- Будь покоен крылатый, за лихие стихи
Дам ответ перед Богом, поклонюсь за тебя.
2006 г.
1
Пастушок под чинарой на дудочке мирно играет,
С тонкой трещины камня живится зеленый росточек,
Есть причина всему, ничего просто так не бывает:
Не согнется былинка сухая, не дрогнет листочек.
2
Легкокрылая бабочка села на розовый венчик,
Хоботочек пружинкой согнула – нектара напилась.
Загляделся на радугу, выпал из гнездышка птенчик –
Птица крылья сложила и камнем о камни разбилась.
3
Скалы дрогнули, внемля призыву подземного гула,
Всколыхнули лагуны свои изумрудные чаши,
Где-то время с тропинки наезженной круто свернуло,
Колесом покатилось , сминая сомнения наши.
4
Вечен Ирод, как небо, как тучи, как горькие слезы
Кровь младенцев приняла земля, с покаяньем, безмолвно.
Виноград созревает – тучны виноградные лозы:
Пьем вино молодое, землею мы связаны кровно.
5
В черном небе комета, дымится косматою гривой,
Удивленье купается взорами в омуте страха,
Торжествует любовь урожайною хлебною нивой, -
Властно правит народом секира и лобная плаха.
6
Нас когда-то прокляли, мы ближних с улыбкой предали
Покосились устои, провисли небесные своды.
От неверия звезды с шипением в пашни упали, -
Вожделенны плоды завоеванной нами свободы.
7
Мудрецы улыбнулись, – нахмурили брови тираны,
Катит в гору Сизиф непомерного разума глыбу,
Манят пики вершин, а внизу голубые поляны:
Кроткий ловит руками без всякого невода рыбу.
8
Золотистою бронзой сверкают по ободу спицы,
В круге времени слиты в едино причины свершений.
Что досталось от прошлого – в будущей жизни свершится,
Возрастет в тучных нивах грядущих иных поколений.
9
На фундаментах древних возвысятся гордые башни,
Скажут, славой ослепшие: Мы те столпы возводили.
Пусть неведомо нам, кто возделывал дымные пашни,
Мы бессмертны, как боги, мы вечны, мы будем, как были.
10
Но когда-то и где-то вспорхнет легкокрылою тенью
Мотылек златоглазый, качнется степная былинка,
Ветерок пронесется подлунно-небесною сенью,
Перевесит миров равновесие в чашах пылинка.
11
Все сначала начнется – иного рассвета – начала,
Свет и мрак разделятся к грядущему тонкой улыбкой:
Лоскуточек земли голубой, нет другого причала,
В океане бездонномкачается звездочка зыбкой.
2008 г.
Утюг
Пышет здоровьем старинный утюг,
Гладко-чугунный – сама простота,
Давит морщины без ног и без рук,
Пузом ровняет поверхность холста.
Угли в утробе звездами горят,
Пасть клинозубая дымкой курит:
- Жароопасен, - ему говорят,
- Функционален, - он им говорит.
Спорить трудяге совсем недосуг:
Где-то замкнуло, закончился ток.
Все охладели. Старинный утюг,
Гладит, как прежде, без рук и без ног.
2007 г.
Пылесос
Прожорливый, пузатый пылесос,
Его невесть когда еще купили,
Ворчит, сопит, сует свой длинный нос
Повсюду и везде, где есть быть пыли.
В башке – туман, в душе – сплошной сквозняк,
От жадности утробно завывает,
Естественного хода жизни враг,
Другого не приемлет и не знает.
Попрятались по схронам паучки,
По щелям домовые тараканы,
Притихли голосистые сверчки,
Прыгуньи-блошки юркнули в диваны.
А он снует, целуется взасос
С ковровой пылью, от усердий пыльный,
Рычит: Я – царь зверей! Я – пылесос!
Всех съем, всех проглочу, я самый сильный!
2008 г.
***
Грезы, ночи откровений,
Полая луна,
Пробудилась от забвений
Тайных снов весна.
Воздух – хмель - земли дыханье,
Ясли – звездный свод,
В почке лист обрел сознанье,
Зачинает плод.
Расцветет цветок душистый
Заревом тоски,
Шмель мохнатый и пушистый
Тронет лепестки.
Разлетятся белым снегом
Восхищая новь,
Тонкий лист резным побегом
Возвестит любовь
Что мне радуги сомнений
Невеселых дум…
Бригантина, Откровений
Мрачных полон трюм.
Гулкий парус ветром Рока
Раздувает грудь,
Одинокий одиноко
Продолжаю путь.
Не волнуют боле звоны
Легкокрылых птиц.
С похорон на похороны –
Тени стертых лиц.
Время – мысли – хороводы
Стихотворных снов,
Вешних рек тугие воды.
Я уже готов.
Лепестками раствориться
Радугой цветной,
Чтоб дождем любви пролиться
Раннею весной,
Засевая суть смирений –
Хлеба и вина.
Что мне грезы откровений,
Полая луна…
2008 г.
***
Из земли руда кипит металлом
В приисподне плавится триада1
Сталевары в полыханье алом
Бьют шурфы в приделы злого ада
Хлынуло огнистою струёю,
Загудли дымные прокаты.
Встретились в пылу огонь с водою, –
– Громовые катятся раскаты.
Тучи, раскаленные с шипеньем
Из-под крыш железных рвут на волю.
Вертятся волы с остервененьем
По стальному адовому полю.
И закончив цикл всех свершений
В ритме бытия и смысла слова
Явят трубы, их без сожалений
Навсегда зароют в землю снова.
1 Триада. (Греч. ) Философский термин, означающий тройств. Ритм движения бытия и мышления. (Платон и неоплатонизм – Прокл.) В немецком идеализме (Гегель) становится основной схемой диалектич. развития: Тезис (исход. момент) антитезис (переход в противоположность, отрицание), синтез в новом единстве (снятие, отрицание отрицания).
Город
Все меньше улочек старинных, горд мой
Чужою новизной преобразился,
Наполнился зеркальной пустотой,
Бетоном гулким в выси устремился.
Потерян дух. А жизнь – она летит,
Былого из торжеств не замечая:
– Не храм, а дом убогенький стоит
На островочке призрачного рая.
А на фасаде, временем больном
Потомкам в память – памятные камни
Еще хранят от сноса грустный дом,
Худую крышу, сорванные ставни,
Известняка замшелое крыльцо,
Оно когда то было – светло-белым.
Что с городом моим? Его лицо
Становится бездушно – пустотелым.
2008 г.
* * *
Мужицкую ревность – венчают изменой
Самец сокровенной – ветвисто-рогатый.
Запретные грезы у женщины пленной:
– Не хлебом единым… Мужами богатой.
Ничто не уроком, – сдирали и кожи…
Тирны Востока хранили гаремы,
Но дочери Евы под брачные ложи
Слагали короны, венцы – диадемы.
***
Хороша работа, если где-то, кто-то
За тебя все сделал, сделал и забыл.
Ну, а ты при этом, в кассе или где-то
Запросто и просто деньги получил.
Хороша работа, если пашет кто-то,
Добывает уголь, не жалея сил.
В тихих кабинетах у чинуш забота,
Сделать так, чтоб пахарь кукиш получил.
Розовый чинуша дело свое знает.
Шелестят бумажки, лает телефон.
Вертится юлою, только и мечтает
Та представить хитро, что трудяга – он.
Ну, а раз трудяга, то сполна платите.
Пальчики натерты, ноет тучный зад.
Розовый чинуша – лучший работяга,
Ревностный стяжатель благ и всех наград.
2007 г.
***
В такую слякоть, холод, просто так…
В такую рань вставать – кошмар для многих,
Но только не любителям собак –
Держателям друзей четвероногих.
Мне на работу. Съежившись зонтом,
Сны вспоминаю, шлепаю по лужам.
Есть дом, где сплю, а есть второй мой дом
Где преданно служу капризным музам.
Пешком полезно – жизнь мне говорит,
По скверику, леском кружит дорожка.
И каждая собака норовит
Попробовать меня на вкус немножко.
Их много – волю любящих. Один.
Бреду на поводке, и по иному
Уж не могу. Я кроткий гражданин.
Привязанный веревочкою к доме.
2008 г.
***
Я хожу по земле,
Я подметки штиблет сохраняю.
Не заставить асфальт
Бескорыстно подошвы любить.
Сколько им мне служить…?
Затрудняюсь ответить. Не знаю…
Как не знаю и то,
А смогу ли другие купить.
Я б пошел босиком
По бетону, камням – безразлично,
По тропе бытия
– моралисты, – они не поймут.
Мне, конечно плевать,
Но вот им не совсем безразлично,
Почему без обуз
Мои ноги свободно идут.
Пожурят, погрозят:
– Все свободы под спудом закона,
Ныне снял башмаки, –
Ну, а завтра совсем без штанов…
Ишь надумал чего…
Босиком, да по глади бетона –
Понимаем, поэт …
Но зачем же смущать пацанов.
Их глазенки блестят
И кому-то уже захотелось
Сбросить тяжесть обуз,
Скинуть с плеч под откос рюкзаки,
И идти налегке,
Чтоб в груди не скрипело, а пелось,
И не мучил вопрос: – Как купить, и на что башмаки.
2007 г.
Попугай
В клеточке плетеной попугай,
Из свободы лучшего не зная,
Коротает жизнь в пределах рая, –
Зарешечен прутиками рай.
В рамочке железного кольца –
Зыбка между небом и землею,
Кружится и летом и зимою
По кругам, которым нет конца.
Злом не искушаем – чуден свет,
Не волнует радость, нету горя.
Маленькая дверца на запоре,
Можно и открыть, но жжет запрет.
Крылышки топорщит: – Ах! Зачем
Радуги цветные оперенье?
За вопросом кроется сомненье,
Двух противозначных слов-дилемм
Изобильно-тучные сады
Маленького клетчатого рая,
А за ними Нечто, что без края
– Уж томят запретные плоды.
Перышком поддет крючек-запор.
Дверца с легким вздохом отварилась.
Кошка серой тенью притаилась.
– Неподвижен смерти острый взор.
2008 г.
* * *
Рвется в выси парус угловатый,
Слепит пылью жаркий суховей.
Это я лечу судьбой распятый
Над полями родины моей
Самолет – ребристая холстина
От напруги ежится в комок,
Где та точка – мира середина
В перекрестье рук моих и ног?
Напрягаю жилы – рвутся струны,
Не гудят упругие басы.
Степь дрожит, сминает травы гунны
Влажные от радужной росы.
Пронеслись воскресшимся виденьем
Растворились в мареве степном.
Кто вершил тем буйным поколеньем
Кто вселил надежды мертвым сном.
Свищет ветер, клонит травы в поле,
Нет уж мочи боль преодолеть.
Есть одно спасение от боли,
Не о чем свершенном не жалеть.
Дельтаплан направлен острым взором.
Есть полет. Мечту не отвратить.
Кладбище, – кресты по косогорам.
Я лечу… Еще осталось жить…
* * *
В пьяной воле устами отверзшие,
Враз прозревшие в буйстве хмельном,
С полыхающей кровью, замерзшие
В душах тем нелюбовным вином.
Но иное, иное вам кажется,
Вы, как боги геройства полны
Кто с богами сразиться отважится,
Если боги нектаром пьяны.
Струн страданье, певец снисходителен,
Сердце настежь, ликует Орфей.
Три аккорда, но как убедителен
В окружении ветреных фей
Девы куплены, девы хихикают,
Жизнь бездонна – любовь не объять.
От восторга басы страстно рыкают
А низы начинают рыдать.
А на утро – тоска беспросветная
Туго заперта ржавая клеть.
Где та чарка похмельно-заветная…
Слиплись перья, не встать, не взлететь.
2006 г.
Потерял и мечту и надежду,
Не нашел вожделенной любви.
Труден выбор меж блеском и между
Тем, что еле мерцает вдали.
Старый рыцарь, помяты доспехи,
Не с врагами в защиту сирот…
– Ради доблести гордой – утехи,
Ради той, что таинственно ждет.
В темных альковых с мягким велюром,
Очарованный, щедрый собой,
Отдавал себя деве с прищуром,
Шел раскаянный сердцем к другой.
Дымный взор – под вуалями дамы.
Грустный нищий сидит на виду.
Рдеют зорями божие храмы.
Я прошел… Я поныне иду.
Все не вечно, и слава, и злато.
Усмехнулись былые друзья:
«Бедный рыцарь…» А был ли богатый?
Не признал в нищем Боженьку я.
2008 г.
Вороны
Грачи улетели – вороны остались,
Воронам поступок их сложно понять:
– Единой семьею, чем Бог дал питались,
Зачем же куда-то еще улетать?
И свалок в достатке, и климат – что надо…
Обильная пища – живи, да плодись…
Так нет же… Сгрудились в летучее стадо,
И взмыли крылатою стаею ввысь.
Все птицы, как птицы… В далекие страны
Летят, там теплее, а эти – толпой
Свернули на север, где злые бураны,
А ранней весной и не пахнет весной.
Но, все же, наверное, есть в этом что-то…
Вороны косятся в рассветную сень.
Порою и им в поднебесья охота
От трапезных свалок, охота, да лень…
2008 г.
* * *
Лунно, рельсы, бег трамвая,
Угловато пляшет тень.
Еду в ночь. Куда – не знаю,
Забытьем забылся день.
Душный воздух хмелем пряный
От цветущего вина,
Я сегодня в усмерть пьяный,
Пьян весною до пьяна.
Взгляд кондукторши усталый
От сует и от причин:
–Эк его… Набрался малый,
Странный с виду гражданин.
Счет по рельсам торопливый,
В цифрах розовый билет,
Тот единственный – счастливый.
Совпаденье…? – Счастья нет.
Свет в оконце полотняный –
Ряд берез в тиши полян.
Я мечтой сегодня пьяный,
Я весною в усмерть пьян.
2008 г.
* * *
Дерьмо опустилось на дно водоема,
– Не плавает больше оно.
Похоже на золото, – зримо, весомо.
По запаху ж… – То же – дерьмо.
Безродный по роду себя возвышает
Из грязи, да в князи, – стал бей.
С высот о навозе душистом вещает,
Трезвонит о том, что родней.
Собачка
Софийке и Вовочке
Собачка хромая, собачка больная
Свернулась калачиком – ножка болит.
Не бегает резво, хвостом не виляет,
Не гавкает звонко, совсем не рычит.
А раньше! Гуляла она по бульвару,
По травке, по клумбам – полянкой цветов,
По улицам шумным, в толпе по базару,
По дворикам тихим, где много котов.
Собака не кошка, она улыбалась,
Ей весело было, рычала душа.
От радости светлой немножко кусалась,
Кусалась, когда беспокоила вша.
Подруги, друзья закадычные, гости,
Искали общений, – по ветру носы.
Несли ей нежнейшие сладкие кости,
Кружочки прекрасной сухой колбасы.
И так бы жила, она горя не зная,
Не зная заботы, не ведая бед,
Покуда, однажды, с барбосом гуляя
На них не наехал орущий мопед.
Наехал на хвостик, наехал на ножку,
На красном мопеде в очках старичок.
И все завертелось, но все же, немножко
Успела дедульку грызнуть за бочок.
Скандал, безобразие – страшные крики,
Хрустальные звоны, от тормоза след:
– Держите злодейку! – кричит, словно дикий,
Ушибленный оземь, укушенный дед.
Но все же остались три целые ножки,
Три резвые ножки, чуть целенький хвост.
Несутся от страха они по дорожке,
Потом по мосточку, с мосточка под мост.
А если б собачка прилежно училась,
И знала, как правильно нужно гулять
То б этой беды никогда не случилось
И ей не пришлось бы бедняжке хромать
2007 г.
Акробаты
Акробат – канатоходец,
Верхотура – Божья страсть.
А внизу народ – народец,
Так не хочется упасть.
Поднатужился, подпрыгнул, –
Покорилась высота,
В пах кому-то ножкой дрыгнул, –
Завизжала пустота.
Зацепился к небу ближе.
В рампе солнечный софит.
На канате, что пониже
Кто-то яростно сопит.
Догоняет, лижет пятки,
Весь улыбчивый собой,
Рвется к высям без оглядки
К звездам тянется рукой.
За щекою копит слюнки,
Плюнет, глазом не моргнет.
Балансирует на струнке,
Своего момента ждет.
Этот в зад тугой уперся –
Пригодилась голова.
Тот, что выше, крутит торсом,
В небеса строчит слова.
Лих народ, дрожит от страсти.
В ступе мелется вода,
Акробаты рвутся к власти.
Упаси Господь… Беда…
* * *
Красавец-мужчина, прикидом шикарный,
Что надо, где нужно с трибуны тоскует.
Счастливчик, везунчик, судьбе благодарный:
Сам черт благоволит – богато ворует.
Чинуша ль ...? Нет – классик с душой сибарита,
Повадками вкрадчив, смеется плакатно,
Любитель клубнички, поставь хоть корыто,
Смешай все пороки, – проглотит. Бесплатно!
2007 г.
Перекресток
Перекресток. Знакомых шаги торопливы.
С лиц читаю: – Прости брат, устали, спешим
По земле, по навозу, скудны наши нивы,
Кушать хочется очень. Маленько грешим.
Перекресток. – Вот счастье! – Горящие взоры.
Обнимают, целуют, строгают слова.
Ими можно красиво обклеить заборы.
Растопить в тесной печке сырые дрова.
Перекресток – мишень. Пляшет дуло винтовки.
Тормоза – визг толпы, убиенный молчит.
С перекладиной столб. Светофор на веревке,
Для отстраски повешенный, красным горит.
Перекресток. Ступени Иаковых лестниц
По асфальту штрих кодом. Пьет пиво Икар.
Гладь зеркальных витрин, смех Сивильских предвестниц.
Бедра, трусики, лифы, улыбки – товар.
Перекресток – четыре споткнулись дороги,
Лбом уперлись друг в друга, клаксоновый мат.
Мутноглазые храмы, глазастые боги
Смотрят гордо и дерзко с рекламных заплат.
Перекресток – арена. В очках гладиатор
Машет желтой газеткой, жует бутерброд.
Воплощенье мечты – золотой радиатор,
Голубой лимузин, Кадиллак – самолет.
Перекресток. Час встречи, пик счастья – несчастья.
Прямо, влево, направо, спиною в кусты.
Снегопад, гололед, солнце, дождик – ненастье,
Календарь – листопад. Клен роняет листы.
Перекресток крестом, крыши корками хлеба,
Громоздятся дома грудью каменной в грудь.
А над ними такое бездонное небо
На которое, времени нету взглянуть.
Случайность
Арбузная корка и шкурка банана,
Замшелый булыжник, предательский лед
Меня поджидают, и поздно, иль рано
Напомнят о главном, что жизнь есть – полет.
Нежданная скорость, – возносятся ноги
Крылатые руки над сферой нуля.
Мгновение – Вечность. Лежу на дороге,
Осколками небо, родная земля.
Бывает удачно… И, все позабылось.
Бегу в бесконечность, кружит балаган:
Арбузная корка… – Случайно случилась,
И лед, и булыжник, и скользкий банан.
А если с разгону башкою о крайность
Бордюра, а ребрами в сучья осин…
Глазетовый гробик, – уже не случайность,
А следствие многих случайных причин.
2007 г.
* * *
Светлые головы – наши чиновники,
Думами полнятся в белых домах,
Кривенький путь исправляют на ровненький,
Взором далекие, молот в руках.
Рельсы рихтуют, кувалды булатные
Месят железо, в полмира сто звон,
Дяденьки видные, дамочки статные,
Чтят Конституцию – знают Закон.
Что там мозоли… мозоли кровавые…
Было б народу, пусть чуть, посветлей.
Трудятся в поте чиновники бравые:
– Жизнь хороша, жить еще веселей.
Полнятся чаши, мелькают половники,
Черпают блага – ликует страна:
– Эту дорогу ровняли чиновники,
В славу работников – выпьем вина!
Ну, а куда понесет – боги ведают,
Вроде, как ровненький, к Светлому путь.
Вон, как болезные жадно обедают:
– Шутка ли… Рельсы чугунные гнуть.
2008 г.
* * *
С пьяной девкой под небом на жарком снегу,
С седовласой принцессой в холодной постели.
Жизнь устроена так: – Я по жизни бегу,
От любви до любви, от пожара к метели.
Город – улицы. Мысли – газеты – читать.
Леденцы момпосье – разноцветные взоры.
В чувствах – деньги, вино, записная кровать,
В мыслях – то же, да плюс – расписные заборы
Полно, дамочка! Лоск невинны наводить,
Теребить целомудренно фалы капота.
Брызжут глазки: готова и чёрта любить,
За бесплатно, конечно, но лучше за что-то.
Лицемерие – взрыв – пламенеющий взор:
– На свету, на виду – оскорбленные чувства.
А ведь знаю: со мной и под грязный забор
В бузину – крапиву, – элитарно, искусство.
Зеркала, витражи – умножение мер,
Перевернутый мир: – Тот, кто плачет – смеется.
В Шевроле голубом пожилой бультерьер
Покупает щенка и ему продается.
Странный замкнутый круг, от пороков бегу
В город светлой мечты, а на самом то деле…
Засыпаю с девченкой на жарком снегу, –
Просыпаюсь с принцессой в холодной постели. 2000 г.
Чинуши
Двухмерные, раскрашены лубочно.
Картонные, что в профиль, что в анфас.
Движения их выверены точно, –
–Из круга в круг, с Парнаса на Парнас.
Все из народа, – душки принародно,
Народною мечтою жизнь живут.
Угодливы, всегда, когда угодно,
Соврут, пообещают, вновь соврут.
Нету крыльев, крыльев нет
Слякоть, ночь, столбов фонарных
Огонечки в два ряда,
Из под плиток тротуарных
Брызжет грязная вода.
Долг – святое, долг – работа,
Фейерверк простудных брызг.
Я спешу, а следом кто-то
Тенью скачет, пьяный вдрызг.
Тень ломается, пугливо
Ёжит мрак в кругу огня,
Убегаю торопливо
От своей же тени я
По предчертанной дороге
Тускл столбов фонарный свет,
Уж давно промокли ноги,
Нету крыльев, крыльев нет.
2007 г.
Светофор
Один в толпе разноречивой,
В осколках радужных витрин,
Плыву по улице бурливой
Средь многих граждан – гражданин.
На перекрестке светофоры,
Мигают явно невпопад,
Несу в авоське помидоры,
Лимоны, дыни виноград.
Смотрю на право, – светит красным,
Бегу: – зеленый, это – мой.
Из-за угла, маневр опасный, –
Мотоциклист летит шальной.
Не разминулись… Коридоры,
Больничный дух, покой палат.
Друзья приносят помидоры,
Лимоны, дыни виноград.
2007 г.
* * *
С молитвой тайной засыпать,
В ночь погружаясь просветленным,
Чтоб серым утром вновь предстать
Перед бытом взглядом утомленным.
Зевая чайник на плиту
Воздвигнуть, ёжа зябко плечи,
Смотреть, как в утреннем чаду
Синеют газовые свечи.
Потом с унылою тоской
Тянуть из блюдца чай дешевый,
Вздыхая грустно: – Боже мой,
Вернулся день на круги новый.
Приткнуть на миг свой тусклый взгляд
На календарь, – он жизнью сонный,
Не замечая листопад
За влажным стеклышком оконным,
Туманной сизости небес,
В них растворился город спящий,
И ржавый жестяной навес,
Уныло под дождем звенящий.
Где нет привычному мечтать
И беспричинно быть влюбленным,
Без покаяний засыпать
И пробуждаться просветленным. 2006 г.
Работнице санитарной службы,
Обслуживающей музей
Женщина – талия рюмочкой,
Кроткий доверчивый взгляд,
Ходит с хозяйственной сумочкой,
В сумке зелененькой яд.
Странной работой смущенная,
– Город мышами больной.
Мышка – создание скромное
Спит и живет в кладовой.
Что ей шедевры искусные –
Запахи мертвых холстин
И совершенно невкусные
Пыльные свитки сангин.
Мышка в музее скрывается
Мышке дороже покой,
Крошечкой хлебной питается,
Шкуркой колбасной какой.
Женщина носит пакетики –
Жизни счета, бух – тетрадь.
Рвет корешочки – билетики,
Хватит на целую рать.
Женщина чем-то мне нравится,
Яд, я как память храню.
Мышка моя не отравится,
Очень уж мышек люблю.
2008 г.
Охотники
Ненавижу любую охоту,
Никогда не охотился сам.
Мужички на Святую Субботу
С ружьецом-рюкзачком по лесам
Разбредаются алчной толпою,
А спроси, то в душе –гуманист.
Ближайшие веси пальбою
Оглашаются, слышится свист.
Брат охотничек ныне холеный,
А в миру, так совсем господин.
Всенародно-сословно-ядреный,
В доску свой – демократ – гражданин.
Ружьецо, – не дедова берданка, –
Автомат, пулемет, огнемет.
Что там шкурка медведя… У танка
Лобовую броню прошибет.
Под эгидой – защитник природы
Бдит в дозоре спортсмен – депутат,
Рядом правозащитник свободы,
Греет камушком сплющенный зад.
Мать ядрена…! Любитель природы…
На охоту кровавый билет…
Не от голода – пашут заводы
Не от жалости – жалости нет.
Егеря – боевые сатрапы,
Повара, медицина, буфет.
Вертолеты, – ковровые трапы,
Кое-где и уложен паркет.
На озерах, прудах водолазы,
А в садочках – сазан, да форель.
По горам – снайпера – верхолазы,
Слишком крупный охотится зверь.
У костра – под гитару Есенин,
Кровь кабаньих оскаленных рыл.
Говорят, что и дедушка Ленин
Ружьецом баловался, любил.
Ненавижу любую охоту.
Вот бы! Волка стрелять научить...
Чтобы он на Святую Субботу
Мог с ружья кой кого замочить.
2007
Банкоматы
Банкомат отмусолил зарплату,
Выдал марочку-чек, жизни квоту.
Я спасибо сказал банкомату
За сердечность, любовь и заботу.
Буду жить, не останусь без хлеба,
Ну, а что… То ремень, да потуже.
Все от Свыше, а выше всех Небо,
В небе синие плещутся лужи.
С неба солнце ласкает лучами
По головушкам, да по макушкам,
С тучек капают капли дождями
В кошелечки небесным старушкам.
– Благодарны! Спасибо за грошик,
Хоть и мало, но все же – прибавка.
Мы смиренны, питаемся с крошек,
Ну, а что… – Есть лебедушка-травка.
И на малый согласны сухарик…
В лапоточках, единой страною.
Лучше наш кровопийца-комарик,
Чем чужой супостат, да с войною.
А приспичит… С дрекольем, да матом,
Постоим за державу родную,
За кормильцев. Хвала Банкоматам!
Выпьем чарку, нацедим другую. 2007 г.
| 