Категории раздела
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Главная » Статьи » Мои статьи

Стихи
 

 

 

* * *

 

 

Я крылатой упал каравеллой, ранимый, как снег,

В тихой гавани лилией белой застыл мой ковчег.

 

За стеною – грядою скалистой бурлит океан,

Омывает волною искристою Звездный Диван.*

 

Осыпаются звезды – газели туманных плеяд

В моей тихой купели стихи неземные звучат.

 

Но корабль на приколе, обвисли, как сеть, паруса,

На зеркальное поле лазурью легли небеса.

 

Мой удел – созерцанье; дары наполняют сосуд,

Дремлет чутко сознанье в объятиях радужных пут.

 

Я ли, раб Ваш бесспорный? Сокровищем полнится трюм,

Унеси ветер горный печаль моих горестных дум.

 

В тихой гавани грустно и скорбно звучит мой дутар.

Я    хранитель. Покорно в темнице таю Звездный Дар.

 

Подними ветер волны, разбей мою хрупкую грудь.

Возвращаю дары, налегке свой продолжу я путь.

 

Возвращаю жемчужины морю, слова – Небесам,

Не скользить уж по звездному полю моим парусам.

Пусть когда-то, потом, удивится ныряльщик с глубин,

Доставая то яхонт, то перл, то кровавый рубин.

 

Скажет мудрый: “Смотрите, как тонко их мастер гранил...”

В бездне остов, как птица, без паруса, словно без крыл.

 

Средь ветвистых кораллов, упавшие звезды плеяд,

В каждом камне застыл изумленного мастера взгляд.

 

А в жемчужинах хрупких отверстия тонко, под нить,

Просверлены с любовью, чтоб вместе тот жемчуг хранить.

 

Если это случится – Всевышний тому властелин,

Зазвучит мой дутар из холодных забвенных глубин.

 

А в мирах запредельных над грешником в радуге крыл

Ангел светлый предстанет и кротко прошепчет: “Простил...”

 

II

 

Все мы – странники в мире, печален наш призрачный дом,

Безвозвратно до нас уходили. Мы тоже уйдем.

 

Брось свой взор на блистающий перлами черный ковер.

Звезды также не вечны, не вечен их звездный узор.

 

Молоком кобылицы горит в небесах светлый путь.

Это нам как знаменье – с него не сойти, не свернуть.

 

Две двери в нашем доме, петляют дороги-года,

Из ниоткуда приходим в сей мир и уйдем в никуда.

 

Две двери в нашем доме и нету других там дверей,

Каждый шаг нам, как мудрость. Но мир – не добрей, не мудрей.

 

Смотрим в прошлое грустно, его нам, увы, не вернуть,

Нам грядущего тайной сокрыт неизведанный путь.

 

Настоящее мчится крылатой каленой стрелой.

Мудрый знанием видит, а глупый незнаньем слепой.

 

Белый лотос раскрыл перламутра свои лепестки,

Пятикрылые чувства не вечны, их скроют пески.

 

Мир привычный исчезнет, как греза, за дверью второй.

Не звучит уж дутар, не рокочет волнами прибой.

 

Легкий ветер едва ль принесет на крылах фимиам

Вешних трав, юных роз в пустотою заполненный храм.

 

Ощутить ли касание листьев, прохладу садов?

 Не напиться воды ключевой, не отведать плодов.

 

Нету чувств нам привычных. Надежда – шестой лепесток.

На пороге из дома не мрак, а лучистый поток,

 

На пороге из дома не смерть, а сияющий Путь,

Ни на что не похожий. С него не сойти, не свернуть.

С плачем двери закроются, нету дороги назад.

Стерта память былого, привычно цветет Звездный Сад.

 

III

 

Не люблю я палаты резные. Мне небо – шатер.

С каждой звездочки падает Лучик – Всевышнего Взор.

 

В бесконечность уносится млечно сияя река,

Указуя, что жизнь быстротечна, в том Бога Рука.

 

Светлячки изумрудно мерцают росинками тел,

Малой толикой мир озаряют – таков их удел.

 

Мотылек, вдохновленный весною, стремится на блик,

Мудрый светит, сгорая свечою, он Вечность постиг.

 

Быстротечен наш путь, иллюзорны от жизни плоды.

Что ты взял в этом мире? Унес ли с собою труды?

 

Не найти изумрудов дороже пленительных глаз,

Не сравниться жемчужине с ними, померкнет алмаз.

 

Не дворцами богат был великий мудрец Сулейман,

Песни золотом звонким отлиты им в Звездный Диван.

 

Он и ныне в плеяде мудрейших, горит та звезда,

Его имени в строках Корана светиться всегда.

 

Пали клади земные, и камни рассыпались в прах.

Только мудрое слово навек сохраняет Аллах.

 

Восхитится иной этим словом, прозреет душой,

С малой искорки может костер разгореться большой.

 

Тесен мир для прозревшего. Смотрит, как птица, он ввысь.

Мудрый знанием волен, свободен, как горная рысь.

 

Нет предела твореньям Всевышнего, Звездный Диван,

Письменами созвездий исписанный – Вечный Коран.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

* Диван (перс.) – запись, книга.

Валерию М.  

ВРЕМЯ

 

1

 

1. Полый сосуд наполняется ветром сознанья.

Сущность движенья — времени вздох, в том Начало,

А за Началом извечно дремало Желанье.

Будет! И все по Его мановению стало.

 

2. Время с Востока на Запад бурлящей волною

В каждом мгновении миг безвозвратно уносит.

В прошлое мчится, сменяя эпохи зарею.

Пашет и сеет, а следом взращенное косит.

 

3. С Запада Время невидимым встречным потоком

В будущность лет предсказаньем незримым стремится.

Новой зарею рождаясь над чистым Востоком,

Лишь для того, чтобы вновь с вечным Западом слиться.

 

4. Шепчет песок, истекая сухим водопадом.

Каждой песчинке дарованы разум и воля.

Путать не надо по сути вино с виноградом,

Хоть и роднят их единые корни и поле.

 

5. Звонкой струей наполняются хрупкие сферы.

Звезды взлетают от каждой упавшей пылинки.

Капают капли, считая эпохи и эры,

Зиждется мир на конце острия волосинки.

6. В том равновесии логики, нам не подвластной,

Хрупкость Вселенной и гибель ее несомненна.

Смерть нависает над волосом бритвой опасной.

Гасит огонь первородный холодная пена.

 

7. Все, что горит, непременно когда-то сгорает,

Холод и смерть неразлучны в обители Мрака,

Время гранит между жизнью и смертью стирает.

Свет поменяв на зеркальность полярного знака.

 

2

 

1. Я появляюсь бессмертной частичкою света,

Разум и чувства покрыты бронею забвенья,

Падаю в землю, в прохладное тихое лето,

Песни мне время журчит ручейком воскресенья.

 

2. Крошечным солнцем во мраке своей колыбели

Мир созерцаю в живом материнском начале.

Плещутся волны в моей драгоценной купели

Тихим прибоем, и нет в нем ни зла, ни печали.

 

3. Пульсом вибрирует Вечность во мне, как причина,

Вновь появиться воскресшей Вселенной забытой.

Где-то газелью резвится моя половина.

Где-то лежит распростертою птицей убитой.

 

4. Тянутся письма по камням застывшим глаголом,

Глиняный идол улыбку скрывает веками.

Тень пирамиды сломалась Христовым костелом,

В небо вонзившись пробитыми насквозь руками.

 

5. Все позабыв, возвращаюсь, не зная откуда.

Вновь воскрешаюсь из праха земного забвенья.

Шепчет во мне мой лукавый прелестный Иуда,

В губы целует и плачет слова откровенья.

 

6. Стынет морозом холодная плоскость булата.

Звонкие травы белесым орнаментом свились.

Где-то звенит погребально о землю лопата,

С кем-то опять на короткое время простились.

 

7. Все, что горит, непременно когда-то сгорает.

Холод и Смерть неразлучны в обители Мрака.

Время гранит между жизнью и смертью стирает.

Смерть поменяв на зеркальность полярного знака.

 

3

 

1. В вечном познаньи фатальности суть неизбежна.

Звезды сгорая, рождается заново где-то.

Вьется дорога, но тянется пустошь безбрежно.

Ищущий свет непременно ослепнет от света.

 

2. Ночь на крылах черной птицы летит чередою.

День угасает в знамении зорьного дива.

Тает закат пред всходящей Вечерней звездою,

Мчит кобылица, струится небесная грива.

3. Млечным туманом на горние вечные пики

Плещутся звездно по тверди хрустальные воды.

Падают наземь звенящие лунные блики.

Свитком волшебным раскрылись небесные своды.

 

4. Мудрый читает, прозрев, восхитившись прозренью,

В каменном сломе увидя бездонность Начала

Той же Вселенной, что звездно раскинулась сенью,

Так же блистающей в искрах живого кристалла:

 

5. В чем же различие малого в вечно великом?

Нету границ постижения в двух половинах.

В мизерном семени Вечность в огне многоликом

Жизнь зарождает в неведомых миру картинках.

 

6. Разум гранитом разрушил первичность кристалла

Сам Демокрит испугался осколков звенящих.

В каждом осколке Вселенная вновь засияла

В чувствах и мыслях вне логики разум разящих.

 

7. В вечном познаньи фатальности суть неизбежна.

Звезды сгорая, рождаются заново где-то.

Вьется дорога, но тянется пустошь безбрежно.

Ищущий свет непременно ослепнет от света.

 

*1, 2 - Демокрит Абдерский (ок. 460–370 г.г. до н. э.) - древнегреческий философ-материалист. Основатель учения об атомах, как неизменных элементах материи.

 

ГРЕХОПАДЕНИЕ

 

Змей шепнул из куста калины.

В кровь разбилась о землю гроздь.

В тело горькой сырой осины

Вбили ржавый холодный гвоздь.

 

Навязали силки узлами

Под хоралы латинских месс,

Чтоб запуталась в них крылами

Птица вольная – дочь небес.

 

Закричала предсмертно птаха.

Нить заныла в клубке узла.

Повенчались топор и плаха,

Распластались в траве крыла.

 

Черной каплей расплылась точка.

Алых ягод огонь потух.

Скачет курица – неба дочка,

Ей во, след – сын небес петух.

 

 

 

 

Я ЕСТЬ ВЕЗДЕ

 

Когда уйду – не плачьте обо мне.

Тому дано... Закончен путь под небом.

Быть может, злаком нежным по весне

Воскресну в поле и явлюсь вам хлебом.

 

А может, камнем ляжет суть моя

У пыльной пробегающей дороги.

И может, вновь придет ко мне друзья

Продолжить спор о вечности, о Боге.

 

Не ведая, что камень на земле –

Свидетель молчаливый от созданья.

Есть Я в непобежденном мною Зле,

Недвижно обреченный на молчанье.

 

Кто знает... Может, тучка с поднебес –

Моя душа, гонимая ветрами.

Дождем прольется на весенний лес,

Грозою загрохочет над полями;

 

Бурлящими ручьями по долам

Промчится, землю влагой воскрешая.

Я в капельках росы предстану вам,

Под солнцем восхитительно сияя.

 

А может, птицей сбитой, не допев,

Я рухну, погасив стремлений пламень,

С последним вздохом истину прозрев,

Что это мной когда-то брошен камень.

 

Что это я безумною рукой

В далеком прошлом замахнул на Бога,

 Когда Он песни птицею земной

Так просто напевал мне у порога.

 

И это я Его не обогрел,

Когда Он нищим в дверь ко мне стучался

И жалобно псалмы о Вере пел,

Я не впустил... Я Бога испугался.

Я есть везде...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

* * *

Липким ужасом незвано

Ночью из стены

Выплываешь, словно Навна,

Девою Луны.

 

Оковав бездонным взглядом –

Тусклым серебром

Лунной тенью бродишь рядом,

Ворошишь мой дом.

 

 

Боже! Где мои молитвы?

Грохот из камней.

Ветра свист, как жало бритвы.

Жуткий взгляд очей.

 

Боже! Где мои признанья?

Каюсь, грешен я...

Рук скользящее касанье.

Так ползет змея.

 

Зачарованный, пытаюсь

Путы разорвать.

Нет Тебя, пред ней я каюсь,

Взгляд не оторвать.

 

Сердце умерло, не бьется.

На, – я вижу Ад.

Жутко женщина смеется,

В тернях дикий сад

 

Посмотри! Рукой коснулась

Моего лица.

Скрипнул пол, стена шатнулась.

С самого венца

 

Ледяного ветра голос,

Мертвая ладонь

На груди змеится волос.

Мчится красный конь.

 

На паркете янтарями

Светятся шары.

За стеклянными дверями

Черный лаз норы.

 

Сквозь стекло из преисподни

Выползает Мрак.

В сердце теплится Господний

Огонечек-стяг.

 

Страшный визг, булыжный грохот.

Задышала грудь!

– Я приду, – знакомый хохот, –

Жди и не забудь.

 

 

НАЧАЛО

1. Звезда исчезла в никуда –

             Бесследно звезды умирают…

Но все же зрим ушедших след –

             Взойдет весной трава.

Река времен – журчит вода,

А дети в альчики играют

Совсем не замечая бед,

             Горит в ночи звезда.

 

2. Мятежен Дух. Сомкнулся круг

             Небес подобный ожерелью.

Шесть долгих дней Творец дерзал,

Дремал в покорстве враг.

Тугой дугой натянет лук

И первый крик над колыбелью

Дремучий хаос разорвал,

             Стрела пронзила мрак.

 

3. И всколыхнулась пустота,

Вздохнула грозно. В ней сознанье

Нарушило дремот покой.

             Скользнула бликом тень.

На небе первая звезда –

             Нерукотворное созданье,

А в безднах – тонкою чертой

             Расстались ночь и день.

 

 

4. Разъединился океан

             Пред твердью. Звезды же в подобном

Нашли подобие, и взрыв

Рассеял мрак завес.

Пронесся первый ураган,

             Разверзлась высь в порыве злобном,

Дождями рухнула, раскрыв

Сияние небес.

 

6. Как руководство для времен

             Годов и дней и для знамений

Зажглось в ночи Светило дня,

             Луны зеркальный диск.

Четвертый день, прекрасный сон,

             А в небесах для откровений

Мерцанье дивного огня –

             Звезд, –  мириады искр.

 

6. Всему вершина – День Шестой, –

Венец и смысл в чреде творений.

Безумец Плод Шестого Дня –

Господь подвел итог. 

Упал мятежною звездой

             Эдема сотворенный Гений

В пустыню. Вздрогнула земля.

             Свиреп и грозен бог.

 

 

 

* * *

 

 

Присутствием тайным тревожишь,

Чуть зрим твой мерцающий стан.

Зачем надо мной ты ворожишь,

Как страшно звучит твой варган.

 

Холодною ночью пустынно.

Покойно, все предано сну,

Лишь изредка пес заунывно

Завоет, прервав тишину.

 

На миг озарится, знакомы

Надменного лика черты.

Взлетят, точно пух, невесомы

В кровавых рубинах персты.

 

Рассыплются алые блики

По стенам. Мелькнут потолком.

Проявятся бледные лики,

Шуршаньем наполнится дом.

 

Глаза бы закрыть, но плененный

Не смею свой взор оторвать,

На лоб поцелуй похоронный

Ложится, как смерти печать.

 

Волос индевелые пряди

Прильнули морозно к устам,

Слезинки замерзли от клади:

“Ты мой, никому не отдам...”

 

Забудь про небесные грезы,

Тебе ли, надменный, покой...

И райские вечные розы

Над тихо текущей рекой.

 

За мнимой чертою забвенья

Расстелятся саваны льном,

Тропой твоего воскресенья,

Дорогой в забытый твой дом.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ДУТАР

 

Витых коснулся струн. Мой розовый дутар

Вздохнул и застонал, чаруя звуком слух.

Несутся облака, горит степной пожар

Закатом золотым, а воздух чист и сух.

 

Вдруг трепетно рука ударила, скользнув

По деке, словно в бубн, рассыпался огонь.

И вздрогнула земля, дремоту отряхнув,

И мчится по степи крылатый белый конь.

 

Я вспомнил: это он, я видел уж не раз

Стремительный полет и огненный пожар.

Курганы средь равнин, заоблачный Кавказ.

Забытый древний сон мне воскресил дутар.

 

Играю, а вокруг рассыпались костры.

Гортанно голоса слились в единый гул.

Раскосые глаза, как молнии остры.

Играют желваки широких медных скул.

 

Несутся табуны, сминая травы в прах,

Упал за горизонт небесный звездный рой.

Вселенная дрожит, лежат в цветных шатрах

Властители племен и пьют кумыс хмельной.

 

Я вспомнил, что и я на белом скакуне

Под свист каленых стрел, под стоны тетивы

Летел; и эта степь знакома вечно мне.

Здесь череп враг мне снес ударом булавы.

 

Я рухнул, как тростник, ослабли удила.

Помчал мой верный конь на самый край земли,

И прыгнул в бездны мрак, но тут же два крыла

Раскрылись за спиной и к звездам понесли.

 

Звени, мой друг, дутар. Как лука тетива

Твоя струна дрожит, в моей груди огонь

Горит и по сей день, а в небе, как стрела

Летит из века в век крылатый белый конь.

 

 

 

 

* * *

 

На серой бумаге корявым пером.

Зеленым рисую, Вернее, мечтаю.

Я серое поле травой засеваю.

Но верьте, цветы нарисую потом.

Цветы нарисую потом.

 

По серому небу скользят облака,

Зеленое солнце не греет лучами.

Так лунные блики блуждают ночами.

Я солнце раскрашу, пусть светит пока,

Зеленым пусть светит пока.

 

Зеленые горы, зеленая тень

Сползла на равнины в зеленое море.

Недолго вам вместе, расстанетесь вскоре...

Я знаю: настанет ваш радужный день,

Настанет ваш радужный день.

 

Зеленые травы, зеленый ручей

Разлился, не ведая, брега не зная.

Единое поле, картина пустая.

Но верьте, предстанет пред взором очей

Семь лучиков света, зарею играя,

помчится веселый ручей.

 

На серой бумаге корявым пером,

Зеленым рисую, вернее мечтаю.

Я прожил немало, я многое знаю.

Цветы я себе нарисую потом,

Цветы нарисую потом.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ДОЛГ

Вы меня упрекаете, что же...

Мы ли судьи’ Господь нам судья.

Укрепи меня в истине, Боже,

С бет пролей в мое истое “я”.

 

Долг, Твою золотую копейку

Я верну, приумножа в сто крат.

Дай мне посох, суму и жалейку,

Отодвинь в час урочный закат.

 

Посох- твердость Твоя и защита.

Все мы странники, все мы – рабы.

Укрепи Словом Правды пиита

На тернистых дорогах Судьбы.

 

Я в суму не каменья, не злато –

Соберу подаяния слез,

Красоту золотого заката.

Запах трав, шелеста вешних берез.

 

Что богатство суетного мира?

Моль изъела, разрушила ржа.

Дай мне песни, Небесная Лира,

Дай Любви неземной, Госпожа!

В светлых Высях, садами забвенья

Любоваться ли в сенях прохлад?

Дай мне Веры, дай, Боже, терпенья

На земле. Все верну во сто крат.

 

* * *

 

Играю, как чукча, на медном варгане,

И щурюсь, как чукча, на жаркий костер,

Яранга плывет в голубом океане,

За пологом тундры Весенний ковер.

 

Понять ли тебе, европеец надменный,

Могучую музыку Вольных Ветров,

Звенящие струны безбрежной Вселенной

И песни шаманов, и шепот костров.

 

Ты мудр, бледнолицый, лежишь на диване,

В губах твоих флейта слагает сонет

Попробуй, сыграй мне, что я на варгане…

Не спорю, похоже... Жаль, музыки нет.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

* * *

 

Порой мне жаль вас, слепопроходящих,

Вы в камен не заметили морщины

В оправах-жилок, тонких и изящных,

Застывшие цветы – аквамарины.

 

И синих звезд вкрапления литые,

И стаю птиц причудливых, летящих,

Рассветы и закаты золотые.

Как жаль мне вас, так слепопроходящих.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

М. Шагалу

 

Где-то музыка тихо играла

Заунывный еврейский мотив.

Светлой кистью маэстро Шагала,

И летели, запрет покорив

 

Двое любящих легкою тенью.

Оторвавшись от бремени дней

Голубою таинственной сенью

Над весеннею гладью полей.

 

Где-то музыка тихо играла

Под сиренью, в забытом саду.

Я картинами Марка Шагала

По кривым переулкам пройду.

 

И умывшись палитрою света,

Над квадратами розовых крыш

Воспарю в теплом мареве лета

Под забытый еврейский мотив.

 

 

 

* * *

 

Не Вините за грусть, но верьте.

Путь мой – след, борозда сохи.

Я родился, готовясь к смерти,

Я родился писать стихи.

 

Попросила старушка хлеба –

Дал. Спустился с небес павлин

У часовни Бориса – Глеба,

Ангел в радуге пелерин.

 

Протянул золотые длани:

“Не Взлететь мне, насыпь зерна”.

А в глазах нестерпимый пламень

Сверлит душу насквозь, до дна.

 

“- Тверди божьей святой посланник,

Не тебе ль мое сердце знать.

Я бездомный и нищий странник,

Нету хлеба и негде взять.”

 

Засмеялся павлин, встряхнулся,

Крылья радугой распростер.

Плеч легонько моих коснулся,

Загорелся в груди костер.

 

 

Дунул Ветром душистой смирны,

Расступился небесный склеп.

Проявились миры Олирны,

Смотрят кротко Борис и Глеб.

 

А по лесенке тонкой пряди,

Поправляя льняной тюрбан

Вниз спустится мудрец Саади,

Драгоценный вручил Бустаню

 

3азвенели ручьем газели,

Перламутром блеснула высь,

Слезы грусти святой купели

В душу ладаном пролились.

 

Не Вините за грусть, но верьте,

Путь, мой – след, борозда сохи.

 Я родился, готовясь к смерти,

Я о Вечном пишу стихи.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

* * *

 

Дайте мне кобуз трехструнный,

Прочь заботы дня,

Степь ночную., месяц юный,

Резвого коня.

 

И не плачьте мне в дорогу,

Разве я убит?

За себя молитесь Богу,

Может, и простит.

 

Ускачу я в ночь по полю,

По траве Судьбы,

Ешьте, пейте мою долю

Сладости рабы.

 

Я ж собой возьму немного

Песни да стихи;

Мчись, мой конь, клубись дорога,

Прочь, мои грехи.

 

А еще – возьму печали

От небесных глаз

В виде слез, что мне упали

В душу, как наказ.

 

Слез пронзительно-лучистых;

Помню и люблю...

Я за них в Чертогах Чистых

Грех Ваш отмолю.

 

Ну а если в бездны Ада

Унесет коня. Помолитесь в Кущу Сада

Богу за меня.

 

 

 

 

ДВЕ    ЖЕНЩИНЫ

 

Платье твое – паутины плетенье,

Светится легкий стан.

Боже, Твое ли я вижу творение

В музах святых осан.

 

Днем ли осенним, под тихую слякоть,

В час предрассветных грез.

Сердце сожмется? захочется плакать

В доме твоем из роз.

 

Где, Ты? Неужто, оставив надежду...

Или унес Зефир?

Ветер расплел тонкой пряжи одежду

В звонкие струны лир.

 

Темною ночью на бубне играя

В снежной сухой пыли,

С бездн прилетают, незванно-чужая,

Просит моей любви.

 

Бродит по залу, то, вдруг, затаится,

То воспарит к окну,

Хрустнет перстами, в стекле заискрится

Ищет свою луну.

 

Щелкнет зубами, к постели рванется

Тянет тихонько плед.

Сердце, как птица, от страха забьется,

Вижу, спасенья нет.

Где, Ты? Неужто, оставив надежду

Канула в мир Олирн?

Тихая осень разносит одежду

Нитями паутин

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

* * *

 

Канул в ночь, словно в омут глубокий

Наслаждений, изысканных грез,

Над обрывом стоит одинокий,

Мной забытый,  печальный Христос.

 

Не отрекся,  уж,  так получилось:

Воля – вольному, цепи – рабу...

Все бывает, но,  что б не случилось

Проклинать я не буду Судьбу.

 

На коне,  как язычник с арканом

По степи, в пропасть прожитых лет

Ускачу заунывным варганом

Пусть ветра завывают мне вслед.

 

Ускачу, отреченный, забвенный,

По курганам, в бескрайность веков,

Через тысячи лет тонкостенный

Мой сосуд извлекут из песков,

 

Отряхнут и беленою бязью

Аккуратно протрут письмена,

Где витой виноградного вязью

Лаконично: Сосуд для вина.

 

 

 

ЧЕРНЫЙ МОНАХ

 

Он на крыше, бородатый,

Машет тряпкой и свистит.

В небе ангелов крылатый

Рой испуганный кружит.

 

Под ногами – черепицы

У монаха ходуном,

И горит с его тряпицы

Лик немеркнущим челом.

 

Он улюкает, уж, в стаю

Сбилась ангельская рать.

На небесном свитке, с краю,

Лже-царя зажглась печать.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ЧЕРНОЕ ОКНО

 

К. Малевичу

- Как в квадрате Малевича -

вижу в звонком окне,

Нет, не вашу иронию -

едкий скептис времен.

Суть прекрасного умерла,

сон растаял в огне,

Черным пеплом засеяли

белый холст похорон.

 

За бездонною пропастью,

да такой черноты,

Что всезрящему кажется,

что навеки ослеп

В семицветии радуги

расцветают цветы,

В семизвучии Сущего

зреет Истины Хлеб.

 

Паруса мои верные,

и скользит по волне

Челн с дарами заветными -

удивительный груз.

Приоткрылась Вселенная

в моем черном окне

И Великая Женщина

из прекраснейших муз.

 

Я склонился с покорностью

и совсем не дыша,

Протянул длани горсточкой

для смиренных оков.

Положили мне в лодочку

три зеленых гроша

- Триединую истину

меднокованных слов.

Рассердились великие,

затрещали холсты:

“Нет, мы живы, не умерли,“ -

властелины красот.

В черной пашне Малевича

я посеял цветы,

Оросил светлым дождиком

запредельных высот.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

*  *  *

 

Нежданный снег, на юге, в октябре,

Склонились ниц капризные мимозы.

Белым бело в саду и во дворе,

Как страстно на снегу алеют розы.

 

Холодный снег, его никто не ждал,

Еще вчера летели паутинки.

Я о любви осенний стих писал,

Но не закончил – выпали снежинки.

 

Графический этюд в карандаше

Я дорисую светлой кистью прозы.

Но почему так грустно на душе?

- Незванный снег целует мои розы.

Категория: Мои статьи | Добавил: Vladimir_Mokaev (24.08.2014)
Просмотров: 404 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
avatar
Форма входа